Про Бабаку Косточкину-2 - Страница 25

— Опоздали! — в сердцах выругалась Бабака. — Теперь сиди и не возникай!

Но я и не возникал. Бабака пригвоздила меня к стулу одним лишь взглядом.

«Что-то теперь будет?» — тоскливо подумал я, глядя на сцену.

Занавес уехал вверх, и деревянные подмостки осветил одинокий луч прожектора. Вернее, он осветил весьма странную парочку.

Один из этой парочки, судя по всему, был Горячим Шоколадом. Он был напудрен, румян и налит в стеклянную чашку. Второй был Пончиком. На нем был костюм из клубничной глазури и лаковые штиблеты. В пухлых ручонках Пончик держал небольшую гармошку, а у Горячего Шоколада изо рта торчала дудка. Оба то и дело подпрыгивали, гримасничали и улыбались неестественными улыбочками.

— Сатирические куплеты! — громко объявил Пончик и хихикнул.

— Кошмар, — фыркнула Бабака.

— Может, мы пойдем? — предложил я.

— Сиди пока, — зыркнула Бабака глазюками.

— Сатирические куплеты на злобу дня! — повторил Горячий Шоколад и оглушительно дунул в дудку.

Пончик подхватил его на гармошке и запел противным голосом:

Нет страны милей Иначе,
Хорошо живётся тут.
Все дружны, а это значит:
С потрохами продадут.

— Ла-ай, ла-ай, ла-ай, ла-ла-ла, ла-ай, ла-ай, ла-ай! — проорал следом Горячий Шоколад.

Синие мальчики одобрительно закивали. Им нравились сатирические куплеты.

— Это они точно подметили, — шепнул я Бабаке. — Не в бровь, а в глаз!

Горячий Шоколад и Пончик запели дальше.

К нам из Так проник лазутчик,
Всё вынюхивает здесь.
Будьте бдительны и лучше
Перестаньте пить и есть.

Ла-ай, ла-ай, ла-ай,
Ла-ла-ла,
Ла-ай, ла-ай, ла-ай!

— Что это? Про кого это? — заерзал я на стуле.

— Цыц! — пригрозила мне Бабака.

Синие мальчики зашушукались, а куплетисты опять запели:

Все мальчишки здесь похожи,
Если Синий, значит, свой,
Но один — розовокожий,
Лишь прикрылся синевой.

Ла-ай, ла-ай, ла-ай,
Ла-ла-ла,
Ла-ай, ла-ай, ла-ай!

— Что они такое поют? — всполошился я.

— Не дергайся, — Бабака больно сжала под столом мою коленку.

Посетители «Синего дилижанса» занервничали. Они стали озираться по сторонам и подозрительно приглядываться друг к другу. На себе я тоже поймал пару враждебных взглядов.

На всякий случай я вместе со всеми стал хмуриться и озираться.

Все мальчишки тут считают,
Что умны, ну, просто страх!
Ах, когда ж мозги оттают
В этих синих головах?

Ла-ай, ла-ай, ла-ай,
Ла-ла-ла,
Ла-ай, ла-ай, ла-ай!

Краем глаза я заметил, как один из синих мальчиков (он был довольно рослый и мускулистый) поднялся из-за стола и направился в нашу с Бабакой сторону.

С кожей розовой мальчишка
Здесь сидит. Его бы взять,
Не раздумывая слишком,
Очень строго наказать.

Ла-ай, ла-ай, ла-ай,
Ла-ла-ла,
Ла-ай, ла-ай, ла-ай!

Я стрельнул Бабаке глазами, но она продолжала сидеть сиднем.

Дураки и простофили,
Не дойдёт до них никак.
Так и не определили,
Где шпион сидит из Так.

Вот же он, розовогадкий,
Со своей собакой тут.
За столом сидят у кадки
И момент удобный ждут.

Ла-ай, ла-ай, ла-ай,
Ла-ла-ла,
Ла-ай, ла-ай, ла-ай!

Это были уже какие-то не сатирические куплеты, а черт-те что и сбоку бантик! Какая же это сатира? Это чистой воды донос! Ну, с меня хватит!

Я встал из-за стола и двинулся к выходу, но дорогу мне преградил мускулистый Синий Мальчик. Вернее, он был светло-голубой — почти такой же, как я. А мерзкая парочка на сцене во все горло заорала:

Ну! Скорей его держите!
Не уйти от нас ему!
Вы лазутчика вяжите!
Да, в тюрьму его, в тюрьму!

Ла-ай, ла-ай, ла-ай,
Ла-ла-ла,
Ла-ай, ла-ай, ла-ай!

Толпа синих мальчиков двинулась на меня. Признаюсь, это было жуткое зрелище. У них были совершенно дикие лица — со скрежещущими зубами и гуляющими туда-сюда желваками. Даже не лица — морды. Причем всех оттенков синего. Здесь были морды лазурные и лавандовые, сапфировые и кобальтовые, аквамариновые и ультрамариновые, иссиня-черные и цвета морской волны. Морды цветов: индиго и ляпис-лазурит, деним и маренго, прусская синь и персидская сирень, пармская фиалка и даже ярко-синий электрик.

И это были мои морды!

Обычно, когда сердишься или злишься, не видишь себя со стороны, в зеркало не смотришься. А тут я смотрелся! Только не на себя, а на них — своих омерзительных двойников! И лица мои, то есть морды мои, мне совершенно не нравились! Просто ни капельки! Они были какими-то кривыми, совсем не симпатичными, как я раньше о себе думал, а наоборот. Уродскими!

А мускулистый Синий Мальчик напирал. Он уже буквально подмял меня под себя, под свою широкую атлетическую грудь. Я глянул на Бабаку, но ее нигде не было. Бабака исчезла.